говорит: все достало, послушай, нет больше сил, не хотел приходить, да чего уж, раз так прижало. я прошу, как положено, в общем, у вас просить: вот огонь, вот кинжал, вот и кровь моя на кинжале, берега у болота увязли в густой грязи, предрассветная мгла небо сыростью облепила. говорит: научи, как суметь себя вывозить, как не вывезла йога, колеса и терапия, как не вывезли добрые боги в пустых церквях, аффирмации, асмр и три дня в запое, all you need to be happy – some genuine fucking love, но любовь начинается с сердца, а там – пустое, ледяное, картонное, стрёмное нихуя, и однажды оно меня выжрет, сырым, без соли. говорит: покажи, как без горечи и гнилья, сделай так, чтобы просто, немуторно и небольно, вот смола и агат, птичьи кости, полынь-вино, амулет, серебро, даже чьи-то сухие мощи. забери мою долгую боль, утащи на дно.
а в ответ слышит тихое: милый, чего же проще. видишь – с низких ветвей густо капает трупный мед, месяц врезался в небо кривым костяным обломком, непроросшее семя отчаялось и гниет, взгляд убитого зверя подернут белесой пленкой, ничего не поет в глубине моего нутра, ничего не звучит там, где жизни свернули шею – ни любовь, ни вражда, ни печаль, ни докучный страх, вот решенье твое – проще всяких иных решений: прыгай прямо ко мне, в жадный сумрак, в зелёный ил, захлебнуться не больно – почти не заметишь даже, здесь найдешь свой покой – вековечный, как сам просил, ну а коль не найдешь – то уже никому не скажешь.
(с) Brisingamen