Безумства нужно совершать - но крайне осторожно || Механический будильник, отстающий на пятьсот веков
на фикбуке чот выложила, а тут забыла :"D
надеюсь, скоро и последняя часть будет.может, и предпоследнюю все перепишу
часть 1, 2, 3, 4, 5
надеюсь, скоро и последняя часть будет.
часть 1, 2, 3, 4, 5
27.03.2017 в 16:13
Пишет распиши писало:распиши писало 2017 | тур 1: прозаURL записи
Автор: Hisana Runryuu
Тур: тур 1, «Волшебник Оз»
Название: мы не так представляли это
Тема: Страшила Мудрый
Вид работы: проза, драма
Сеттинг: ориджинал
Персонажи: Кэл, Витт
Размер: мини, 1213 слов
Примечание: читать дальшеДоп. челлендж - написать весь флешмоб в одной вселенной :"D Предыдущие части — 1, 2, 3, 4, 5. Знание пятой части особенно важно для понимания происходящего.
Эпиграф взят из стихотворения Джек-с-Фонарем.
Пояснение темыПояснение темы: Страшиле его мозги из отрубей нужны были как телеге пятое колесо — он ведь и так умен. Вот только без этого чисто декоративного атрибута он сам в это не поверит.мы не так представляли это — не холодный пепел, зарево и слюда
не далёкое море, уносящее без следа
наши шутки и песни со скоростью параплана
у моего одиночества мой взгляд, мой наряд и голос — и это уже беда
мы сидим на кухне, оно смеётся — «иди сюда,
у тебя всё равно ни черта на сегодня планов».
Кэл выныривает из сна в тот же момент, как в соседнем зале с тяжелым вздохом оживает кузница.
Он бросает мутный взгляд на окно и замирает: еще ночь, и кузня не должна работать. Сон тут же снимает как рукой; Кэл, по возможности бесшумно встав, подбирается к двери и выглядывает в щелку.
Затем выпрямляется, улыбаясь, и выходит в зал, даже не пытаясь прятаться.
— Чего огонь развел на ночь глядя?
Витт оборачивается, как ужаленный; его темные курчавые волосы, убранные в хвост, прорезают воздух.
— А, это ты... — облегченно выдыхает он. — Кэл, во имя чего угодно, не пугай меня так больше!
— Это еще кто кого испугал, — усмехается тот, подходя ближе. — Так чего шумишь? Ночь на дворе, все уже спят давно.
Витт вновь отворачивается к горну; огонь красит его лицо в красный.
— Да так. Ничего особенного. Проверял, как всё работает, сейчас спать пойду и тебе советую, — натянуто говорит он, но не двигается с места. Повисшая пауза кажется болезненно-напряженной, и прерывать ее отчего-то страшно.
— Знаешь, я тут заметил, — спустя пару минут неловко начинает Кэл, не отрывая взгляда от крышки горна; Витт кидает на него заинтересованный взгляд, — жена твоя, Несса, почему-то меня недолюбливает. Может, мне...
— Хех, и с чего бы это? — с хитрой улыбкой перебивает Витт и смеется; Кэл даже не улыбается, и смех Витта быстро стихает.
Молчание становится невыносимым.
«Мы дружили с тобой с самого детства и могли болтать днями напролет,» — думает Кэл. — «Однажды мы даже поспорили, сможем ли говорить без остановки двое суток, и я проиграл тебе только на последней минуте. Что же с нами случилось, что мы теперь стали... такими?»
— Ты так и не знаешь, что с ним произошло? — голос Витта вырывает его из мыслей; поначалу Кэл не понимает, к чему относится этот вопрос, и лишь спустя пару мгновений замечает взгляд Витта на амулете отца, висящий поверх рубашки. Рука сама собой сжимается на амулете, пряча от чужих глаз; Кэл качает головой.
— Знаю только, что отец ушел к морю. Больше ничего, — какое-то время он молчит, затем со вздохом продолжает: — Слушай, я... Я хотел сказать тебе спасибо, что дал мне работу здесь, в кузне. Но через неделю я, наверное, уеду. Вот, хотел предупредить.
Витт в изумлении вскидывает на него взгляд:
— Ты чего это? Опять на поиски приключений уйдешь? Просто я не понимаю — у тебя здесь, в Рэвенгласе, и еда есть, и работа, и крыша над головой, и я, и Несса тоже к тебе хорошо относится, что бы там тебе ни казалось — что еще нужно для счастья?
Кэл неуверенно молчит. Он колеблется с ответом.
Понаблюдав за ним какое-то время, Витт вздыхает и с усмешкой качает головой.
— Ладно, я понял, — он молчит пару мгновений, будто подбирая слова. — Помнишь, я когда-то давно говорил, что хотел бы поступить в Академию в Столице?
Кэл кивает, не совсем понимая, к чему это.
— В общем, я недавно узнал, что туда все-таки можно поступить нестоличным, даже из такой дыры, как Рэвенглас, но только с каким-то новым изобретением. Не хотел портить сюрприз, но... В общем, пойдем в другой конец зала. Покажу, зачем сегодня огонь в горне развел.
То, что показывает Кэлу Витт, больше походит на металлический кувшин с сужающимся запаянным горлом; из горла во все стороны расползаются извивающиеся кожаные трубки.
— Оно еще не совсем готово, — мягко произносит Витт. — Пока я не придумал ему название, поэтому просто называю «штукой», — он широко улыбается чему-то своему. — Если всё получится, то с ее помощью можно будет дышать под водой.
Витт бросает на него выжидающий взгляд, и Кэл немедленно чувствует себя глупо: он не может проникнуться важностью момента.
— А... Зачем?
— Ну... — неожиданно Витт выглядит растерянным, будто раньше никогда не задавался этим вопросом. — Ммм, например, для проверки одной теории про море. Мм, понимаешь, люди, которые уходят к нему, либо возвращаются, либо... исчезают. Но такого ведь не может быть, верно? А дно просто так, без снаряжения, не посмотришь...
— А запрет? — перебивает Кэл. Витт бросает на него снисходительный взгляд и криво усмехается.
Спустя пару минут он аккуратно, будто взвешивая каждое слово, произносит:
— Может быть, проверив эту теорию, я смогу узнать что-нибудь о твоем отце.
Кэл закрывает глаза. Он молчит. Ему страшно за Витта, ему страшно, что именно Витт может обнаружить или не обнаружить, ему страшно бездействовать и страшно сделать хоть что-либо в помощь. Но Витт может узнать что-нибудь об отце. Он может узнать хоть что-нибудь.
Наконец Кэл выдавливает:
— А зачем тебе Академия? У тебя уже всё есть — жена, дом, возможность заниматься изобретательством — всё, о чем ты мечтал в детстве, уже сбылось...
— У тебя, считай, тоже всё есть. Тебя это останавливает?
Взгляд у Витта неожиданно пронзительный и колючий. Кэл отворачивается.
— Дай мне испытать, — после паузы роняет он. — Я уже ходил к морю.
Кэл не нужно видеть лицо Витта: повисшее молчание выразительнее мимики и жестов.
— И после этого ты еще что-то мне говоришь про запреты, — в голосе Витта звучит ломкая усмешка. — Нет, я не дам тебе испытывать. Я тоже ходил. Да, не один ты такой, — резко отвечает он на выражение лица Кэла. — В общем, это моя работа, и я не хочу кем-то рисковать. Слушай, я уже всё решил, — строго говорит он, когда Кэл открывает рот для возражений, — и ты меня ничем не переубедишь, ты же меня знаешь.
Кэл не пытается; не пытается даже разбить вновь повисшую тишину, нарушаемую ревом затухающего огня в горне. Витт может узнать хоть что-нибудь об отце; эта мысль не дает ему покоя.
Прежде, чем он уходит спать, Витт со вздохом говорит:
— Я это всё вот к чему. Испытание будет через две недели. Прошу, подожди до него с отъездом.***
В ночь в канун испытания Кэл сквозь сон слышит шум в соседнем зале. Он думает, что Витт решил снова «откалибровать», как он выражается, какую-нибудь деталь напоследок.
Он улыбается, думая, какой Витт все-таки зануда, и переворачивается на другой бок.
Утром никто не выгребает, поминутно чихая, пепел из горна, не забрасывает в него дрова и не раздувает меха.
Витт исчез.
Как исчезла и «штука», над которой он работал.
Кэлу не нужно спрашивать, куда.
Когда он приходит на берег местного моря, оно встречает его пощечинами сердитого и пронзительного ветра. Набегающие на гальку волны презрительно выталкивают истерзанный металлический кувшин с закрытым горлом; его водорослями обвивают обрывки трубок.***
Уже на следующий день Кэл понимает, что больше не может оставаться в погасшей и какой-то умершей кузне, в доме один на один с Нессой, будто оторванной от жизни после исчезновения Витта. Он собирает вещи так быстро, насколько это возможно; Несса не выходит его провожать, и Кэл ощущает целую смесь чувств по этому поводу, в которой ему не хочется разбираться.
Останавливаясь на окраине Рэвенгласа, он привычно прислушивается к себе, пытаясь понять, в какую сторону двигаться, где его ждет море на этот раз.
Внутри он слышит лишь глухую тишину.***
Уэйкфилд встречает его, как и в прошлый раз, пустыми, безлюдными улицами и тишиной.
Теперь Кэл не стучится в двери, не пытается высмотреть людей за белыми занавесками окон. Его взгляд направлен вниз, на криво уложенную мостовую; ноги сами, кажется, знают, куда идти.
Добравшись до знакомого обшарпанного крыльца, Кэл подходит к двери. У него не хватает сил, чтобы постучать, и он просто приваливается к косяку.
Этого оказывается достаточно.
Дверь открывается, и Лия, нисколько не изменившаяся за прошедшие полгода, отступает в сторону, пропуская гостя внутрь.
— Проходи, — она улыбается одними губами. — Я ждала, что ты вернешься.
11.04.2017 в 02:38
Пишет распиши писало:распиши писало 2017 | тур 2: прозаURL записи
Автор: Hisana Runryuu
Тур: тур 2, «Русские народные сказки»
Название: утро невозможно остановить
Тема: Кощей Бессмертный; Поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что; Солнце, Месяц и Ворон Воронович
Вид работы: проза, драма
Сеттинг: ориджинал
Персонажи: Кэл, Лия, Мэй, упоминание персонажей предыдущих частей
Размер: мини, 1601 слов
Примечание: читать дальшеДоп. челлендж — написать весь флешмоб в одной вселенной :"D Предыдущие части — 1, 2, 3, 4, 5, 6. Мэй — жирнейшая отсылка к Night in the Woods. Использованные в тексте стихотворения: раз (автор Лемерт), два (автор R_o_s_e_b_u_d), три (автор Deacon).
Пояснение тем; лучше читать после самого ориджаПояснение тем: Я очень долго думала, что же такое извлечь из этих сказок, и извлеклось у меня следующее:
— (Само)обман раскрывается. Eventually. («Кощей Бессмертный», «Поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что», «Солнце, Месяц и Ворон Воронович»)
— Сущность (уязвимость) скрыта за многими слоями. Но до нее все равно можно добраться. («Кощей Бессмертный»)
— Люди любят перекладывать с больной головы на здоровую. («Поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что»)
— Смерть приходит тогда, когда ей вздумается. («Солнце, Месяц и Ворон Воронович»)
Я попыталась хоть немного затронуть каждую из получившихся подтем. Надеюсь, мне это удалось :"DНе говори, не думай, по имени не зови,
старые сказки замешаны на крови,
старые сказки знают: не верь приходящим с севера,
двери закрой, постучи по дереву, нить порви.
Утро приходит ознобом и небом серым,
утро невозможно остановить.***Март несет в себе радость, рассветов песнь,
Ноябрям оставляя тоску и тлен...
Но ноябрь случается чаще, за год раз шесть,
Унося все, чему не найти замен.
Огонь в камине его нового дома в какой-то момент неожиданно ярко вспыхивает; Кэлу даже не нужно оборачиваться — он и так чувствует, что Лия теперь стоит у него за спиной.
Она молчит, и Кэл не может понять, угнетает его это молчание или нет. Раньше, до Рэвенгласа, наверняка бы угнетало. Тогда молчание значило неизвестность, невозможность понять, что думает собеседник, не оплошал ли сам Кэл в разговоре...
Теперь ему все равно.
Он садится, переворачивает сумку вверх дном и вытряхивает свои немногочисленные пожитки: мешочек с деньгами, карту Сказителей и список городов, о которых, по словам Ярнама, спрашивал отец.
Воспоминания об отце отчего-то неожиданно больно ранят; на мгновение Кэлу хочется сорвать с шеи отцовский амулет и выбросить его в окно. Всё началось именно из-за него. Может, ничего бы не произошло, не исчезни отец однажды. И тогда... никто бы...
— Что ты делаешь?
Кэл едва заметно вздрагивает от голоса Лии и опускает взгляд. В руках он держит порванный на множество кусков список; у Кэла не получается разорвать их еще раз, и он кидает их в камин. Пламя жадно набрасывается на бумагу; мелкие клочки, шипя, сгорают, едва успев вспыхнуть, и Кэлу кажется, будто огонь раздраженно фырчит, выражая недовольство тем, что ему скормили.
С этим путешествием пора закачивать. Все равно Кэл не знает, куда и зачем идти.
Кэл берет в руки карту, разглядывая ее в последний раз. Когда-то — кажется, целую вечность назад, — ее дал Фэлан, слепой Сказитель, который не сразу смог разглядеть обман за своим горем, который поверил Зверю на слово, поверил, что погибшие собаки вернулись к жизни, и жил счастливо. До тех пор, пока не пришел Кэл. До тех пор, пока он не разрушил чужую жизнь своей нерешительностью и бездействием.
Когда Кэл готовится бросить карту в камин, на его плечо ложится рука Лии.
— Не надо.
Кэл наконец оборачивается к ней, недоуменно поднимая брови. Он не находит сил спросить словами, но этого и не нужно.
— Это ведь Ярнама, да? — Лия мягко вынимает карту из его рук и начинает рассматривать; на ее лице застывает какое-то выражение, которое Кэл не может распознать. — Он любил ей хвастаться, пока занимался Сказительством. Пока не остановился в Гримсби.
У него нет сил поправлять ее или возражать, и он просто отворачивается обратно к камину. Над пламенем витают черные хлопья.
— Ты знаешь, что Гримсби сгорел? — тихо говорит Лия.
Кэл, скорчившись у огня, молчит.***Март пылится на полке, вписанный в календарь
Как насмешка над всем, что любил твой потухший взгляд.
Сто какой-то ноябрь щедро ссыпает в дар
Все, чего ты хотел, измаранное в углях.
Время сливается в один сплошной нескончаемый день. Один сплошной нескончаемый кошмар.
Каждый день настолько похож на предыдущий, что Кэл едва их помнит. Иногда он приходит к Лие; они молчат, пока Кэл не уходит к себе домой на другом конце Уэйкфилда, понимая, что еще не готов разговаривать. Лия не торопит его и, видимо, просто терпеливо ждет.
Очередное утро оказывается холодным, серым и туманным; мороз просачивается сквозь плотную ткань рубашки, и Кэл ускоряет шаг, размышляя над тем, сможет ли он сегодня переступить через себя и наконец заговорить о том, что его сюда привело. Он все еще не может до конца понять, почему не хочет делиться своими мыслями. Ему вообще мало чего хочется в последнее время.
— Эй, осторожно!
Он врезается в кого-то маленького и хрупкого прежде, чем успевает остановиться. Этим «кем-то» оказывается незнакомая девочка с растрепанными короткими темными волосами и пронзительным взглядом. Она вскакивает на ноги прежде, чем Кэл успевает помочь ей подняться.
— Прости. Эм, — голос у него хриплый от долгого молчания; он прокашливается, пытаясь придумать, с чего начать, — здравствуй, девочка.
Сказав это, Кэл немедленно чувствует себя глупо. В голове звучало лучше.
— Здравствуй, взрослый, — ядовито отвечает девочка. Кэл тут же ощущает себя еще растеряннее.
— Эмм... Как тебя зовут?
— Мэй.
— Мей?
— Мэй, — голос девочки начинает подрагивать от злости; кажется, такая ситуация возникает уже не первый раз в ее жизни и успела изрядно поднадоесть. Кэл решает на всякий случай не называть ее по имени.
— Кхм, в любом случае... Что ты здесь делаешь совсем одна?
— Меня здесь родители ждут. Наверное, просто... — голос Мэй лишь на мгновение искажается неуверенностью, —забыли встретить.
В сердце Кэла начинает скрестись какое-то неприятное предчувствие; он спрашивает, почти уверенный в ответе:
— А «здесь» — это где?
— Ну, здесь, — Мэй хмурится и для убедительности топает ножкой по криво уложенной мостовой. — В Гримсби.
— В Гримсби, — повторяет Кэл. У него внутри всё леденеет. — И давно они тебя ждут?
— А? — Мэй с резко изменившимся выражением лица делает едва заметный шаг назад, и Кэл не выдерживает.
— Это не Гримсби, Мей, или как там тебя. Это Уэйкфилд. Слышала про него? Это город, в который приходят все, кто потерял смысл жизни, кто разочаровался в себе, в близких, в том, что делает, — да в чем угодно! — он уже почти кричит. — Сюда не приходят просто так! Здесь, море его разнеси, эпидемия апатии! Ты знаешь, что такое эпидемия? А что такое апатия, знаешь, а?! — Кэл замолкает. В горле у него сухо, когда он тихо, как Лия тогда, у камина, произносит:
— Ты ведь знаешь, что Гримсби сгорел?
Мэй тихонько, будто боясь разозлить его еще больше, поскуливает, спрятав лицо в ладонях; время от времени ее плечи судорожно вздрагивают, и к кончику носа стекают и падают вниз крупные капли.
В какой-то момент Кэл видит в ней себя.
«Поздравляю», — деловито скажет ему чуть позже Лия, уводя плачущую Мэй вглубь своего дома; Кэл так и не поймет, с чем.***Пустота наказуема гнездами пауков,
Что плетут и плетут бога, любовь и веру.
С потолка стекает сущность всех потолков
И дробится в тысячи измерений.
Вот в одном ты смотрел, хоть больше не мог не смотреть.
А в другом отвернулся, до смерти испугавшись.
Март приходит под утро, пахнет совсем как смерть.
Пахнет твоим ноябрьским настоящим.
Кэл глубоко вдыхает. Он уже несколько раз набирал в грудь воздуха, собираясь начать разговор, но в итоге просто тяжело вздыхал и возвращался к рассматриванию огня в камине дома Лии, злясь на себя и свою нерешительность.
— Знаешь, — наконец глухо начинает он; Лия застывает: нож в ее руках замирает, так и не опустившись на кусок мяса. — я часто думаю — а если бы тогда я действовал по-другому?
Лия едва слышно вздыхает и продолжает нарезку; в котелке в камине булькает закипевшая вода.
— Просто... Слишком много смертей. Слишком... И так... — Кэл пытается подобрать нужное слово, — не знаю, несправедливо, что ли. И... Как бы я ни пытался, я ничего не могу сделать, ничего не могу изменить, и, и они умирают. И, — Кэл вспоминает Витта, и к горлу подкатывает комок. — И так рано и ни за что... — Кэл запутывается в словах и замолкает, отвернувшись к огню.
— Знаешь, — говорит Лия, не отвлекаясь от нарезки, — когда-то давно, когда я еще не писала, а просто собирала сказки вместе с Ярнамом, мы наткнулись на одну очень забавную. Не помню, как называется, но сюжет у нее такой — рассыпал однажды старик крупу, которую нес домой, и говорит: «Вот бы мне помогли Солнце, Луна и Ворон ее собрать». Не спрашивай, как, но как-то они помогли ему, а взамен взяли у него дочерей в жены. Пошел старик по зятьям смотреть, как у кого живется. И вроде хорошо у них жилось, со своими особенностями; пытался старик жить так же, да что-то не получалось. И вот в конце сказки он приходит к Ворону, и тот приглашает его поспать на жердочке. Не спрашивай, как, но они засыпают, а как только засыпают, оба падают и разбиваются. Конец.
Повисает недолгое молчание; затем Кэл осторожно произносит:
— Эм-м-м, боюсь, не понимаю, к чему это.
Какое-то время Лия молчит, затем широко улыбается.
— Дурачок ты, — бросает она коротко и по-дружески подзуживающе; почему-то после этих слов Кэлу становится легче.
— Ну как, думаешь двинуться дальше за тем, что искал?
Кэл чувствует на себе пристальный взгляд Лии и потому отвечает не сразу.
— Я... Не знаю. Раньше я примерно понимал, куда мне идти, а сейчас... — Кэл качает головой; с каждым словом ему одновременно труднее и легче продолжать. — Я даже не знаю наверняка, что ищу — море, существо оттуда или правду о том, что случилось с отцом. Я даже не уверен, что это существо — гиппокампус — именно из моря. Вдруг там всё давным-давно вымерло, а я просто гоняюсь непонятно за чем...
Лия скидывает нарезанное мясо в котелок и начинает медленно помешивать варево; пламя в камине загорается ярче и вытягивается вдоль стенок котла.
— Ну, сама я тут тебе мало чем могу помочь. Но я знаю одного человека — Грегори его зовут, — который изучал море, несмотря на запрет. Помнится, он говорил что-то в духе «жизнь есть везде, а значит, и в море тоже». Попробуй поискать его в Торнбридже. Карта на столе, — не глядя подсказывает она, пока Кэл пытается придумать подходящий вопрос.
Спустя пару минут Лия поворачивается к Кэлу, когда тот уже стоит у двери. Она грустно улыбается.
— Мы с Мэй проследим, чтобы твой дом никто не занимал. Заходи, если будешь неподалеку.
Последние слова заглушает закрывшаяся дверь; Кэл торопится к себе, торопится схватить сумку и припасы и снова отправиться в путь.
Чувство тоски в сердце, бывшее компасом к морю, молчит, но Кэл и так знает, куда ему теперь нужно идти.
Если ночь, холоднее майской, устроит бал,
И смеющийся месяц внезапно заточит нож,
Я хочу, чтоб ты помнил, а лучше — железно знал:
В наших сказках всегда было больше, чем просто ложь.
01.05.2017 в 02:34
Пишет распиши писало:распиши писало 2017 | тур 3: прозаURL записи
Автор: Hisana Runryuu
Тур: тур 3, «Хроники Нарнии»
Название: на восемьдесят процентов океан
Тема: Император-за-Морем
Вид работы: проза, драма
Сеттинг: ориджинал
Персонажи: Кэл, Грегори
Размер: мини, 1616 слов
Примечание: (!) Знание предыдущих частей необязательно для понимания этой. читать дальшеПредыдущие части — 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7 . Эпиграф — цитата из стихотворения Лемерт, название текста — отсылка к стихотворению feyra про диплом =DГоворят, что мир сдвигается с места, и я вижу, как он сдвигается,
потому что ломаются горы, трещат деревья, из лесов выбегают зайцы,
потому что кто-то хрипит и стонет в черном озере подо льдом,
потому что я смотрю на тебя, и вижу тебя с трудом.
"Все идет наперекосяк".
Это опасная мысль, разрушающая любую надежду на успех, но у Кэла уже нет сил, чтобы ее отогнать.
Мужчина, сидящий в трактире Торнбриджа напротив Кэла, делает глоток пива из почти опустевшей пинты и небрежным движением ладони смахивает с усов пену. В его зеленых глазах плещется откровенное веселье.
— Хорошо, давайте еще раз, — устало проговаривает Кэл. — Мне рассказала о вас ваша знакомая, Лия из Уэйкфилда...
— Давай еще раз: а с чего ты решил, что я такую знаю? — со смешком отзывается мужчина. Кэл пропускает вопрос мимо ушей.
— ...назвав ваше имя — Грегори — и место, где вас можно найти — Торнбридж...
— Тут этих "Грегори" может быть сотни, парень, — в голосе мужчины появляется едва заметная издевка. — Да и с чего ты взял, что меня так зовут?
— Вы откликнулись на это имя, когда вас трактирщик позвал, — поясняет Кэл и поспешно продолжает, прежде чем Грегори успевает открыть рот: — Вас рекомендовали как человека, который изучает море и может рассказать что-нибудь о нем рассказать.
— Парень, тебя накормили сказками, — уже спокойней отзывается Грегори; отблески веселья исчезают из его глаз. — Запрет на то и запрет, чтобы к морю всякие любопытные типы вроде тебя не совались. И потом: ты ведь не знаешь, нужный ли тебе "Грегори" сидит сейчас напротив. Я на тебя и настучать могу кому надо за такие разговорчики.
Кэл прикрывает глаза.
Все идет наперекосяк. Впервые ему попался настолько... ехидный собеседник. Даже узнать его имя было тяжелым испытанием; долгое время Кэл сомневался, а нужный ли это человек. Надо отдать Грегори должное — он умеет морочить голову.
Но... Кэл впервые в тупике. Когда он покидал Уэйкфилд, ему даже в голову не пришло, что ему не поверят на слово. Он не умеет убеждать, и несколько сегодняшних попыток — лишнее тому подтверждение, даже если Грегори сейчас умудрился проговориться. Идти обратно в Уэйкфилд за свидетельством Лии бессмысленно и даже рискованно — наверняка Грегори просто сбежит, стоит Кэлу покинуть Торнбридж, — но других способов убедить его Кэл не видит.
Кэл едва слышно вздыхает и встает из-за стола. Грегори смотрит на него с плохо скрываемой усмешкой на губах; в глубине глаз искрой горит торжество.
— Приходи, когда снова захочешь поупражняться в полемике.***
Море Рэвенгласа встречает Кэла намного холоднее, чем в прошлый раз: морской ветер толкает Кэла в грудь, стоит ему сделать шаг к воде; в какой-то момент Кэлу кажется, будто море не хочет его видеть.
Он останавливается, лишь когда набежавшая волна едва касается его ботинок, и закрывает глаза.
"Я не знаю, что делать дальше," — думает Кэл вместо обычного "Ты мое море?".
"Я не знаю, что делать дальше".
Глубоко внутри себя, там, где раньше почти привычно занозила тоска, где раньше был точный компас к его морю, Кэл не чувствует ничего.
"Я... Я не знаю..."
Он хочет попросить помощи, попросить спокойствия, попросить вернуть всё как было; море спокойно молчит, и ветер соленой влажной ладонью толкает в лицо.
"Я..."
Кэл судорожно сглатывает; колени подламываются, и он падает, зарываясь руками в песок. Волны, набегая на берег, обвивают его запястья;
Кэл ничего не чувствует.
***
Кэл уходит из Рэвенгласа, не глядя по сторонам; ему не хочется, чтобы кто-то его узнал, и еще меньше хочется наткнуться на Нессу.
Кэл уходит из Рэвенгласа, хотя больше всего ему хочется отсюда сбежать.
Он выбирается на окраину городка; отсюда виден Торнбридж — маленькая точка на самой линии горизонта — и лес, в котором, поговаривали, можно встретить Зверя. На какое-то мгновение Кэл теряется, не увидев неподалеку Уэйкфилд, но затем вспоминает, что он находится в другой стороне.
Кэл думает, что придется вернуться в Уэйкфилд — там его ждут, и там у него есть дом. Кэл думает, что тогда нужно будет обойти вокруг Рэвенгласа, потому что еще к одному проходу сквозь город он не готов. Кэл думает, что, возможно, не нужно было сдаваться так быстро — наверняка Грегори был неаккуратен в их разговоре. Кэл думает, что стоит на всякий случай забежать в Торнбридж — вдруг Грегори не уехал, вдруг еще не всё потеряно.
Глубоко внутри он знает, что ни на что из этого у него не осталось сил.
Кэл сворачивает с тропинки, ведущей в Торнбридж, и идет в лес.***
Лес встречает Кэла прохладой и слегка уловимым и отчего-то знакомым запахом болота; свет едва пробивается сквозь ветви деревьев. Кэл, спотыкаясь, идет, не разбирая дороги; когда ищешь Зверя, никакая тропинка не поможет.
Говорят, при встрече Зверь исполняет одно заветное желание. Но встретить его можно, лишь пройдя лес, не сомневаясь, не передумывая, всегда помня про свое желание. И тогда всё получится. И тогда всё получится.
Так Кэл говорил Кайе в их детстве, за годы до того, как она сама отправилась в лес. За годы до того, как ее желание, каким бы оно ни было, извратилось и изменило ее.
Кэл вспоминает скрюченную, враз постаревшую фигуру Кайи, шуршащий голос и тошнотворный запах болота, которым насквозь пропах ее дом; вспоминает собак Фэлана, вернувшихся с того света в виде костяных гончих. Кэл поспешно отбрасывает эти воспоминания в сторону; ему нельзя сомневаться.
Кэлу кажется, что он обдумал все варианты, и этот — единственный оставшийся. Кэл старательно думает "Я хочу знаний о море", но где-то в глубине души он сомневается, что это заветное желание. Что Зверь откликнется на его просьбу.
Он не знает, сколько времени блуждал меж деревьев; просто в какой-то момент на лес окончательно опускается тьма, и напротив Кэла вспыхивают две огромные молочно-белые луны, меньше всего похожие на глаза. Перед ним словно возникает стена, запрещающая сделать хоть один шаг к этим не-глазам, и он натыкается на эту стену и падает на колени, не в силах подавить усталость и крупную дрожь.
Последнее, что Кэл помнит — странное, чужое ощущение, что он не рад своему успеху.***
Кэл просыпается.
Во всем теле ноет, но больше всего в спине, под лопатками которой чувствуется жесткая деревянная скамья трактира Торнбриджа; такую скамейку не смягчит никакая ткань. Рядом с Кэлом, у его головы, на той же скамье сидит Грегори и медленно и сосредоточенно читает какую-то книгу.
— Как к Зверю сходил? — не отрываясь от чтения, спрашивает Грегори, стоит Кэлу немного пошевелиться. Кэл удивленно вскидывает брови, пытаясь этим движением спросить "Откуда вы узнали?"; на большее он не чувствует себя способным.
Грегори, не дождавшись ответа, кидает на него короткий взгляд и смеется.
— Парень, да у тебя всё на лице написано...
"Ложь", — отчетливо понимает Кэл; улыбка Грегори вянет под его взглядом.
— Ладно, ладно, я... — он вздыхает, кидает книгу на стол, отводя глаза, — я немного рассчитывал на то, что ты к нему пойдешь. Надеялся побольше узнать о море, — помолчав, он немного наигранно продолжает. — Ну, раз не хочешь делиться первым, расскажу сначала я. Сядь-ка.
Кэл с трудом заставляет себя сесть; таким измотанным он еще себя никогда не чувствовал.
— Взгляни, — Грегори расстилает большой, почти на всю столешницу свиток; им оказывается отлично прорисованная карта. — Здесь, — он указывает на самый ее низ, — на юге, находится самое большое море, такое, что до его другого конца вряд ли кто-нибудь доберется. Его назвали Океаном.
Кэл одними губами проговаривает это слово, будто пробуя на вкус. Океан. Океан.
"Иди южнее, туда, где меньше лесов и больше воды", — говорила ему Кайя перед его уходом. Может, она имела в виду Океан?..
— Есть такая легенда, — продолжает Грегори; на Кэла он не смотрит, — мол, был один парень, который пошел к Зверю с просьбой знаний о море. И Зверь превратил его в этот самый Океан. Кто-то говорит, что Океан уже был, а за ним, на другой стороне, лежит земля Императора-за-Морем — этого самого парня, которого Зверь сделал правителем всех морей. Кто-то вообще говорит, что это все неправда: и такого парня никогда не было, и Императора-за-Морем, как и его земли, — тоже. Кто-то говорит, что это Император-за-Морем создал нашу землю и всё, что на ней, в том числе и Зверя. Но кто знает, где здесь правда, а где нет.
Грегори переводит дыхание и внимательно вглядывается в застывшего Кэла.
— Предположу, что ты, не добившись от меня ответа, сразу поплелся к Зверю, выпрашивая знаний о море. Я прав?
Кэл молчит, но Грегори, похоже, и не нужно подтверждение.
— Предположу так же, что ты до него дошел, судя по твоей реакции на мой первый вопрос. Но не похоже, что ты что-то от него узнал. Парень, по твоему лицу и правда всё видно, тебе надо над этим поработать. Да и к тому же, не похоже, что ты стал Океаном или владыкой всех морей, — Грегори усмехается; в глазах плещется привычное веселье. — Ну как, чувствуешь в себе особенную силу или еще чего там?
Кэл улыбается против своей воли и опускает голову на грудь, пряча глаза. Ему не хочется смотреть на Грегори и понимать, насколько тот, Зверь его подери, прав.
Кэл не помнит, как прошла их со Зверем встреча; может, Зверь просто ничего не рассказал про море, может...
— Ну, не расстраивайся, — голос Грегори звучит неожиданно мягко; Кэл боится поднимать на него глаза. — Раз встретил все-таки Зверя, значит, желание сбудется. Может, это желание сбудется не сразу. Может, Зверь исполнил другое желание, более сильное, чем это. Вообще, понимание того, исполнилось ли желание — это то же, что гадание на рунах... Ты хоть раз гадал? — Кэл отрицательно качает головой; Грегори продолжает, но уже чуть медленнее и будто неувереннее. — Ну, ты при любом раскладе никогда не узнаешь ничего определенного, лишь общие, размытые очертания происходящего. А дурная ли тебя ждет судьба — зависит лишь от твоего понимания.
Кэл медленно, чтобы Грегори не услышал, выдыхает; ему будто становится легче. Будто ничего страшного не произошло.
— Ну, парень, — бодро проговаривает Грегори, поднимаясь из-за стола; Кэл, не удержавшись, вскидывает на него взгляд, — раз у тебя такие дела и рассказать ты мне ничего не можешь, за тобой теперь должок, и я его могу попросить вернуть в любое время и в любом месте, — он протягивает Кэлу руку. — Но ты лучше останься пока тут, ладно? Не хочу за тобой через полмира бегать.
Кэл слабо улыбается и крепко, насколько позволяют силы, жмет протянутую ладонь.
— За мной не заржавеет, — говорит он первые за день слова.
Он не узнает своего голоса.
17.05.2017 в 20:08
Пишет распиши писало:распиши писало 2017 | тур 4: прозаURL записи
Автор: Hisana Runryuu
Тур: тур 4, «Питер Пэн»
Название: ты навсегда останешься в этом м_ре
Тема: Свирель
Вид работы: проза, драма
Сеттинг: ориджинал
Персонажи: Кэл, Грегори, Наир
Размер: драббл, 861 слово
Примечание: Предыдущие части — 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7 , 8. Название части — отсылка к стихотворению feyra и к фразе "I want to ki__ you", поэтому название можно прочитать по-разному хддд Эпиграф взят из книги братьев Стругацких "За миллиард лет до конца света" и является неточным переводом стихотворения Акико Ёсано "Трусость".Сказали мне, что эта дорога
меня приведёт к океану смерти,
и я с полпути повернул обратно.
С тех пор всё тянутся передо мною
кривые глухие окольные тропы...
— Видишь старичка? — Грегори едва заметно кивает головой в сторону входа в трактир, и Кэл осторожно оборачивается. Уже вечер, но света еще достаточно, чтобы увидеть, что находится на другом конце помещения. Там, на скамейке у входа, и правда сидит старик — изношенная одежда, давно немытые и оттого грязно-серые, всклокоченные волосы закрывают глаза. В руках он держит нечто, похожее на деревянную доску, и пытается что-то с ней сделать, наклоняясь так низко, что волосы заслоняют всё лицо.
— Вижу, — Кэл уже знает, к чему в итоге приведет этот разговор; ему хочется побыстрее его закончить.
— Так вот, мне нужна его свирель, — заявляет Грегори; на его лице блуждает странное, почти самодовольное выражение. — Это всё еще не оплата твоего долга, но очень близко к тому. Пшел.
Кэл мысленно вздыхает, поднимаясь с места — вздохнуть вслух он бы не посмел. Опять... это. Пойди туда, принеси то, сделай это — запросы Грегори постоянно множатся, и ни один из них, по его словам, не покрывает долга полностью.
Где-то в глубине души Кэл думает, что так оно и есть. Что этого недостаточно, чтобы закрыть долг.
Где-то еще глубже он ненавидит себя за эти мысли.
— Не загораживай людям проход, юноша, — вырывает его из мыслей мягкий старческий голос; Кэл чувствует, как его за рукав осторожно тянут вниз и в сторону, и невольно делает туда шаг прежде, чем смотрит вниз.
Кэл обнаруживает себя рядом со скамейкой и стариком, к которому шел. Кэл вспоминает, как тот пару раз выступал в трактире на каком-то инструменте, и в памяти всплывает его имя — Наир, — как раз в тот момент, когда тот заговаривает:
— Будь внимательнее, юноша, ты здесь не один, — Наир окидывает его цепким взглядом, затем опускает глаза на деревянную доску на коленях. Кэл присматривается к ней внимательнее: доска оказывается множеством трубок разной длины, соединенных в ряд. Все в мелких царапинах и трещинках, трубки выглядят так, будто готовы развалиться, и держатся вместе по им самим непонятной причине.
— Заинтересовала моя свирель? — Кэл вздрагивает от неожиданности и, подняв глаза на лицо Наира, встречается с его острым, пронзающим взглядом.
— В детстве, — негромко начинает Наир, — я слышал легенду о мальчике, который, играя на свирели, оставался вечно молодым. Говорили даже, что он умел летать, а жил он в своей собственной, идеальной стране, недоступной взрослым, — Наир усмехается. — В полеты я не верил, но всё-таки смастерил себе свирель и научился на ней играть, хотя, как видишь, это не сильно помогло.
Какое-то время Кэл ждет продолжения, боясь нарушить течение рассказа, но Наир лишь молча рассматривает свирель у себя на коленях; руки обессиленно лежат на неровных срезах труб.
Наконец Кэл решает рискнуть заговорить.
— А в идеальную страну вы верили?
— Ну... Сначала нет. А потом, уже ближе к старости, я подумал, что вообще-то есть нечто, подходящее лучше всего, — Наир снова растягивает губы в усмешке; она получается неожиданно кривой. — Ведь люди, ушедшие к морю, никогда не возвращаются. А вдруг там, в морях или у их берегов, и есть та самая идеальная страна?...
Наир задумчиво замолкает; Кэл вдруг вспоминает об отце, и сердце пронзает боль. Ему кажется, — нет, он чувствует, он знает, — что так оно и есть. Это не может не быть правдой. Это должно быть правдой.
— Была у меня подруга... — вздохнув, продолжает Наир. — Любопытствующая, постоянно исследующая всё и вся... Однажды я рассказал ей эту идею. И спустя пару дней она позвала меня к морю — проверить. Я испугался, а она... — он снова замолкает; когда он опять заговаривает, его слова звучат уже намного тише.
— С тех пор я часто думаю: что было бы, поступи я тогда по-другому? Что бы изменилось? Стал бы я и тогда жалеть?..
Наир снова делает паузу, будто подталкивая к раздумьям. Неожиданно для себя Кэл вспоминает Кайю, мать, друзей из Эшворта; для кого-то его уход наверняка выглядит так, будто он просто взял и бросил их всех.
Кэл не может понять, жалеет ли о своем выборе.
Наир вдруг резко поднимает голову и горько улыбается.
— Ох, прости меня за старческую болтовню. Ты ведь наверняка не за этим ко мне подошел, — он кидает взгляд на толпу за столиками. — Кажется, люди сегодня несколько в расстроенных чувствах. Подожди немного.
Наир подносит свирель к губам и начинает выводить медленную, аккуратную мелодию. Трактир разом замолкает и застывает, будто боясь шевельнуться; в плавно струящейся музыке тончайшей незаметной нитью скользит старая, почти утихшая боль.
Кэл не улавливает момента, когда мелодия затихает; на долгий миг воцаряется тишина.
— Грегори хороший человек, — проговаривает Наир, отняв свирель от губ, когда трактир выходит из оцепенения и разговоры возобновляются. — Корыстный и хитрый, да, но он хочет добра. Кто-то мог бы сказать, что он желает добра только для себя... Н-да, — он делает паузу, но вскоре снова продолжает: — Я здесь частенько бываю, и скажу тебе вот что, юноша — тебе пора уходить из города. Не знаю, чего от тебя затребовал Грегори в уплату долга, но, думаю, оно того не стоит.
Кэл опускает глаза на подгнившие деревянные доски трактира. Он чувствует на себе взгляд Наира, но не осмеливается посмотреть на него в ответ.
— Ты здесь уже изрядно задержался, — голос Наира звучит на удивление мягко. — И я уверен, что там, дальше, тебя кто-то уже очень давно и с нетерпением ждет.***
— Ну? — нетерпеливо спрашивает Грероги, подаваясь вперед, — Как, забрал? Давай сюда, ну же!
Кэл, глубоко вздохнув и собрав всю свою решимость в кулак, поднимает на Грегори взгляд.
И видит на его лице широкую, торжествующую ухмылку.
— Опять по твоему лицу всё видно. Что, из города уходить собрался? — вкрадчиво проговаривает Грегори, прищурившись; его ухмылка становится еще шире. — Тогда настало время для настоящей уплаты долга.
И ловушка захлопывается.
@темы: По воскресеньям я пишу отличные песни! (с), Тексты/Фики, Ориджинал
-
-
01.10.2017 в 16:49И Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ И ГОТОВА ДОЛГО ЖДАТЬ
-
-
01.10.2017 в 17:01ДУМАЮ, ОЧЕНЬ ДОЛГО ЖДАТЬ НЕ ПРИДЕТСЯ